своем шла сама, только иногда укладывалась рядом с Анархией и наблюдала за розовым небом. Через несколько дней, а может, недель к ним присоединилась еще одна группа. Их возглавлял мужчина в дыхательной маске. Укрытое волдырями тело украшали многочисленные татуировки. Желтые глаза с особым любопытством взглянули на Ма.

— Она не товар. Говори с Григоренко-другим, — бросил в ее сторону мужчина

с ракушками.

Укрытого волдырями звали Саша Бедный, он был акинджием — охотником за головами, имевшим дело как с Армией чудовищ, так и со Старшими Братьями; обе стороны ценили его за умение находить пути в вечно меняющемся

Кое-что. Саша Бедный должен был доставить их в Гизлев, где ждал Григоренко-другой.

Ма решила, что основатель Армии чудовищ вытащил их из Станции из-за

информацию, которую они могли рассказать о Старших Братьях. В отличие от

Анархии, у нее не было веры в искренность помощи повстанцев. Для армейцев они были теми, кто служил Старшим Братьям, врагами, что бы они ни говорили. Но ради того, кого она украла на Станции, Ма была вынуждена повиноваться. Она сделала свой выбор.

Саша Бедный хорошо знал свое дело: несмотря на отсутствие ориентиров: изменчивый вследствие бурь ландшафт, не дававший ориентироваться по звездам суерный купол — мужчина уверенно вел бескрайними степями. Через несколько дней, как он и обещал, на горизонте появились очертания древнего кургана. Ма он показался огромным, словно подпирал само небо. Вид кургана странным образом подействовал на ее живот. Она почувствовала, как боль отпустила, а тело стало легким. Ма попросила остановиться, слезла с ноши, вдохнула раскаленный солнцем степной воздух, неуверенно переступила с ноги на ногу, словно проверяя крепость земли, а потом раскинула руки и, словно ребенок, радующийся первым в жизни шагам, побежала навстречу кургану. Ей в спину закричал удивленный Саша Бедный:

— Эй, нам не туда! Кому говорю! Что она делает? Остановите ее кто-нибудь!

Но она его не слыхала. Все тело превратилось в желание добраться до кургана.

В последующие дни ее ловили несколько раз. Даже попытались связать. Чем дальше они отходили от кургана, тем хуже ей становилось. Не помогала даже дымная смесь. Лишь после нескольких дней кошмара, когда Ма уже чуть дышала, армейцы согласились вернуться в курган.

— Я приведу Азиза-бабу, — предложил Саша Бедный. — Может, он с этим разберется.

— Надо сообщить Григоренко, — сказал кто-то.

Но Ма это не волновало. У кургана все вдруг стало простым и понятным. Она знала, что должна остаться, остальные не имели значения.

Ма проснулась ночью от шепота. У подножия кургана было холодно, от твердости земли разболелся поперек, судорожно низ живота, мочевой пузырь умолял об освобождении, но она не стала вставать. Мужчины говорили о ней.

— Она не сможет дальше ехать, я готов принять ее в Ак-Шеих, — шепот очень старого киммеринца напоминал шелест камыша. — Только и другую, ей почти пора рожать. Можешь не довезти.

— Нет, Азизе-бабо, вторую должен забрать. Она родит оружие. Мы очень долго ждали завершения эксперимента, — голос другого звучал глухо.

Лишь когда на него упал свет Йылдыз, Ма поняла, что причина в железной маске. «Григоренко», — догадалась она. Основатель Армии чудовищ даже в темноте прятал свое лицо. Его называли «первым призванным», пророком Бога Вспышек, тем единственным, кто выжил после молозива суету. Раньше она всегда считала, что Григоренко-второй был киммеринцем, жителем

Шейх-Эли, хотя его говор выражал в нем уроженца страны Девы. Кем же на самом деле был основатель Армии чудовищ?

— Пусть так и будет. Да хранит тебя Бог Вспышек, — с уважением сказал

Азиз-баба.

Человек в железной маске кивнул и присел над Ма. Она едва успела сомкнуть глаза, чтобы никто не заметил, как она подслушивала.

— Я знаю, что ты не спишь. Я научился различать, когда ты притворяешься. -

Григоренко-другой положил горячую тяжелую руку на ее живот.

"Я научился различать, когда ты притворяешься", — так мог сказать только один человек в ее жизни. Ее муж. К горлу Ма подступил клубок, на мгновение показалось, что это кусок соли. Захотелось закрыть живот руками и закричать: «Ты все время был здесь?!» А потом спросить: Могу ли я пойти с тобой?

или «Кто ты теперь?» Но все вопросы словно застряли во рту. Зачем спрашивать, на что уже есть ответ. Она должна была остаться в Ак-Шеих. Этого хотел тот, кто у нее в животе. Даже Марк Дорош не мог этого изменить.

— Что будет с Анархией и ее ребенком? — только и смогла спросить

Ма. — Хм. Ты изменилась. Раньше тебя мало обходили другие. Материнство украшает?

Она не могла видеть его лица, но почувствовала, что Марк Дорош улыбается. Оказывается, она тоже кое-чему научилась.

— Надеюсь, с ней все будет хорошо. Она родит и воспитает своего ребенка.

Мы не Старшие Братья, чтобы разлучать матерей и детей.

— Но ты сказал «родит оружие».

— Каждый засоленный в Армии чудовище — оружие. Но мы не инструменты, не винтики в системе Поединка — у нас есть выбор. Если ребенок, рожденный твоей подругой, окажется столь сильным, как мы думаем, и захочет к нам присоединиться, мы будем рады. Более того, я этому буду способствовать. Но если ребенок выберет другое, что ж, мы не будем держать, Дешт широк.

Мая отчаянно захотела ему поверить.

— Но ты не можешь оставить ее здесь, со мной?

— Я бы и тебя забрал.

"Но я не могу покинуть это место", — о себе завершила его мнение Ма.

— Нам нельзя здесь оставаться. Старшие Братья начали зачистку. Азиз-баба тебя защитит. Я ему верю.

Он словно хотел было ее коснуться так, как это делал раньше, — погладить ладонь, поцеловать кончики пальцев.

Ма вовремя убрала руку — сделала вид, что ищет что-то в кармане, и неожиданно нащупала забытые газетные вырезки. Та, где рассказывалось об атаке на Станцию

Старших Братьев уже потеряла актуальность, а вот другая, с материка, могла помочь. По крайней мере, поддержать веру Армии чудовищ.

— Держи. — Ма протянула Марку Дорошу обрывок газеты. — Может, ты поймешь, что это. — Она хотела добавить «тебя коснулся Бог